— Да-да, конечно же, сходи, прогуляйся, — заметил я в ответ. — Физическая активность весьма полезна, особенно перед приёмом пищи.

Годунов посмотрел на меня, но ничего не сказал, двинувшись к двери. Через пару секунд я остался один.

Тут же воздух заколебался маревом, и послышался тихий голос Тычимбы:

— Господин, Сафронов задумал вас отравить. Он в два стакана с чаем бросил по небольшой капсуле, а третий немного испачкал ручкой.

— Во как? — покачал я головой. — М-да, вот и доверяй после этого верным слугам. Что-то мне даже подсказывает, что это он сам организовал нападение на машины. Очень уж быстро взорвалась «Вселенная», как будто её подорвали изнутри…

— Может быть подставить ему подножку? — спросил Тычимба. — Пусть навернётся, разольёт…

— И зачем? Чтобы потом ждать от него другой подлости? Нет, мы сейчас решим всё на месте. Ты сможешь стырить у него ручку, которой он поставил метку?

— Это как два пальца об асфальт, — хихикнул Тычимба. — Всё будет сделано.

Я усмехнулся, отложил телефон в сторону и начал ждать, пока «наш верный друг и товарищ» принесёт отравленное пойло. С печеньками…

Утром во дворце

Царь Василий Иванович приказал после завтрака призвать к себе в кабинет княжну Марию Никифоровну. Та явилась по первому зову. Царь не мог не заметить, что глаза княжны покраснели.

— Доброе утро, Мария Никифоровна, — проговорил Василий Иванович. — Что-то случилось или просто песчинка в глаз попала?

— Случилось, Ваше Величество, — с поклоном ответила княгиня. — На машины наших мальчиков было совершено нападение. При этом нападении не уцелел никто. Но…

— Что «но»? — потемнел лицом Василий Иванович.

— Но среди убитых не опознали ни Ивана Васильевича, ни Бореньку. Их не оказалось внутри бронированного фургона.

Царь хмыкнул. Надо же, так быстро начались попытки устранения. И с чьей же стороны эта попытка проходила?

— Значит, они живы, Мария Никифоровна. Просто пошли другим путём. Или вам Боренька не отписался?

На слове «Боренька» царь намеренно сделал акцент, как будто хотел уколоть престарелую княгиню. Но княгиня была старой закалки, такую только бронебойным тараном надо было бить, чтобы увидеть эмоцию на лице с бородавками. Она вздохнула, а потом произнесла:

— Мальчики в самом деле пошли другим путём. Вы правы, Ваше Величество. Однако, Боренька сказал, что в канализации под городом они обнаружили Омут…

— Что? — царь не смог удержаться на месте и вскочил на ноги. — Омут под Москвой?

— Совершенно верно, Ваше Величество. Там были глиняные волокуши, но сам факт прорыва…

— Бездна рядом… — прошептал Василий Иванович. — Всё-таки прорвали нашу оборону. Так, Мария Никифоровна, продолжайте оставаться на связи с Боренькой и незамедлительно докладывать, если случится что-либо из ряда вон выходящее. А мне сейчас нужно срочно собрать Боярскую Думу… Думать будем, как сделать так, чтобы прорывов больше никогда не случалось…

— Да, Ваше Величество, — поклонилась Мария Никифоровна, пятясь к двери. — Как Вашему Величеству будет угодно…

Она впервые видела, чтобы царь так разволновался. А когда царь волнуется, то рядом лучше не оставаться.

Глава 13

«Ведарь всегда должен убивать своего врага. Если врагов нет, то ведарь слишком плохо делает свою работу»

Кодекс ведаря

Я успел приготовиться за секунду до того, как открылась дверь. Тычимба разведал, что за яд был в ампулах и к тому же принёс небольшой подарок. Подарок оказался как нельзя кстати для моих дальнейших действий. Да и пакет с курагой от таксиста пригодился…

Сафронов зашел в комнату, одной рукой вытирая голову полотенцем, а во второй неся поднос с тремя стаканами чая в подстаканниках и тарелочкой печенья. Чай курился лёгким дымком, распространяя по купе запах трав.

Хм, скрыть за запахом трав лёгкий запах миндаля? Ну это вообще меня не уважать. Или Сафронов ничего не знает про произошедшее ночью, когда ко мне в гости заявилась наёмница?

Почему они все хотят меня отравить? Хотят, чтобы я повторил судьбу своей мамы? Чтобы ушел из жизни с пеной на губах и выпученными глазами?

— А вот и я! — весело сказал дядька Кирилл, ставя поднос на столик. — Встретил проводницу в коридоре и забрал подношение. Она сказала, что через двадцать минут обед будет готов, а пока что можно подзаправиться вот этим…

— Неплохо, — улыбнулся я в ответ. — Сейчас дождемся Бориса и попьём.

— Да? А куда его унесло?

— Пошел прогуляться, — пожал я плечами. — Обещал сейчас прийти. Может быть, пошел попудрить носик?

— Ну вот, придется ждать, когда он вернётся, а за это время чай может остыть.

— Чай остынет? Да ну, можем начать и без него, — я поставил стаканы на стол.

Подстаканники звякнули, как будто пожаловались на свою трудную жизнь и на постоянное хождение по рукам. Сам чай тоже заслуживал внимания. Его цвет напоминает мутный болотный отвар, который, кажется, вот-вот начнет бурлить и плюхнуться на ваши чистые брюки.

Но главное, конечно, — это сам стакан. У каждого стакана тут есть своя личность. Он, как правило, наклонён под углом, словно бы в вечном ожидании, что кто-то попросит его «наполнить». Но самое интересное, что он обладает удивительным талантом к оставлению памяти на столе. После каждого выпитого глотка он чудесным образом оставляет липкий след, который напоминает о том, что стакан только что стоял здесь.

А уж чайные ложки… они, словно вечные скитальцы, вечно шарахаются по столику, ища свое предназначение. Порой они даже умудряются запутаться в волосах у пассажиров!

Я расставил стаканы, скребнул ногтём по метке авторучкой на стакане, а на том, что поставил ближе к себе, успел нарисовать такую же. Сафронов смотрел во все глаза, но разве можно уследить за ведарем, когда тот находится в рывке?

Всего лишь миг и замена произведена.

Теперь отравленные стаканы стояли возле меня и Сафронова, а чистый чай встал перед местом Бориса. Если даже напарник придет и выпьет, то ничего с ним не случится.

— А чего это вы? Курагу захотели попробовать? — спросил Сафронов, кивая на пакет.

— Да что-то захотелось сухофруктов. Говорят, что очень богаты калием, который необходим для поддержания сердечно-сосудистой системы, а также медью, которая полезна для кроветворения. Так что подзаправиться и успокоиться не мешает. Тем более, что сердечно-сосудистая система может и расшататься под воздействием внешних нагрузок.

— Вы ещё очень молоды, чтобы про такое думать.

— Никогда не поздно думать о своём здоровье и заботиться об его сохранении, — проговорил я, помешивая в стакане ложечкой.

В этот момент дверь открылась и на пороге возник улыбающийся Борис:

— А вы знали, что через два купе от нас едут две княгини — Карамзина и Бесстужева. Они тоже отправляются в Царское училище. Можно в дороге их навестить и сыграть пару партий в преферанс. Ой, а тут у вас что, чай? Как здорово! Вы что-то о здоровье говорили?

Борис упал на своё место у окна и потянулся за чаем. Я остановил его руку и показал на курагу, мол, попробуй. Тот кивнул в ответ и засунул два коричневатых плода в рот.

— Да, говорил, что у Ивана Васильевича здоровья как у быка. Вон как волокуш раскидали, — хмыкнул Сафронов.

Я наблюдал за его лицом — дрогнет или нет? Но пока что даже моргания лишнего не было. Вот так вот просто взять и отравить тех, с кем недавно сражался бок о бок. Ну вообще никакого чувства признательности нет.

— Так то волокуш… Тут сразу ясно — вот они, враги. А когда враги рядом и скрываются под личиной друзей, то тут поневоле подумаешь, что здоровье лишним не будет.

— Во как? Такие мудрые мысли для столь юного возраста?

— Приходится так думать, иначе возраст может оборваться в любой момент, — пожал я плечами. — Ведь быть царским сыном — это большая ответственность и невероятная опасность. Словно по минному полю гулять — в любой момент земля под ногами может взорваться и убить…